По дороге в Кале я никак не мог забыть слова Франциска. О том, что я живу и поступаю слишком безрассудно, что мне нет дела до собственной жизни, хотя это парадокс, и что я не знаю, что такое благоразумие. Не знаю, что в нем говорило на тот момент, но что-то подсказывало, что очередная размолвка с Марией. Камень преткновения … Как я рад, что удалось сохранить отношения с братом и не потерять доверие королевы. Будущей королевы. Екатерина по-прежнему меня не жаловала, а мать со двора сослали, чтобы глаза не мозолила. Я взрослел сам, новую жизнь тоже постигал понемногу, учась тому, о чем ранее и не ведал.
Сейчас мое положение было слишком шатким, чтобы ставить какие-то условия или выдвигать предложения. Однако, если рассматривать все с точки зрения незаконнорожденного сына короля, то жил я, в принципе, довольно неплохо. При дворе, не в бедности, в своих покоях. Да еще и женой обеспечили. В буквальном смысле. Отец подарил свою игрушку сыну, чтобы не докучали – ни сын, ни игрушка. Только вот нашего с леди Кенной мнения никто не спрашивал, все считали, что это только на благо и обелит нашу репутацию, и репутацию королевской семьи. О том, что я тоже часть этой самой семьи (пусть и паршивая) все спокойно забыли. Как и всегда, когда им это было нужно.
Конь подо мной захрапел и попятился назад. Опустив руку, я погладил животное по шее, пропуская между пальцами длинную гриву, которую никому не позволял состригать, и поднял глаза к небу. Судя по всему, уже давно перевалило за полночь, а дорога в порт никогда не была образцом безопасности. Необходимо найти ночлег, завтра до конца исследовать лес при свете дня, затем можно возвращаться в замок – следов разбойников я все равно не найду в одиночку, а вот наткнуться на них и остаться в лесу по частям – это запросто. Или возвратиться ко двору теми же частями – тоже. Странно, что я вообще об этом думаю.
Стараясь не вдыхать доносящийся запах воды, который по пути смешивался с «ароматами» помоев и испражнений простолюдинов, я тронул поводья, и конь послушно потрусил вперед, туда, где горел огонек. Мои надежды оправдались, это оказалась придорожная гостиница. Как выяснилось, уже даже не за полночь, а гораздо позже – спят даже усталые рыбаки, предварительно закатившие шумную потасовку в главном зале. Заплатив три золотых за оставшийся номер, я отдал поводья мальчишке, дав наказ вычистить и покормить лошадь, и поднялся по шаткой лестнице вверх. Не бог весть какой, зато ночлег не под открытым небом. Не раздеваясь, я вытащил пистолет, и положил его на прикроватный столик. Едва голова коснулась подушки, как я погрузился в крепкий, но беспокойный сон.

Солнце светит прямо в окно, и в плаще очень жарко. Я не пил ничего крепче воды, но голова раскалывается как после хорошего крепкого вина, выдержанного в бочке несколько сотен лет в подвалах монахов. Убрав пистолет обратно за пояс, я встаю с кровати, и прохожу к вазе с прохладной водой, покачиваясь по пути. Морской ветер приносит прохладу по ночам, днем же возвращается и набирает тепло, чтобы разнести его по побережью и пристани. Корабли из Англии причаливают нечасто, но среди приехавших много иностранных гостей, и мне нельзя показываться им на глаза. По крайней мере, не сейчас. Не тогда, когда мы только отошли от последствий чумы и пытаемся вновь заставить всех поверить, что Франция не имеет себе равных в борьбе с любыми неприятностями и умеет поднять лицо и доказать, что оно чистое, несмотря на обилие грязи и черни. Слишком неправильные мысли …
В порту на удивление тихо. То ли все отплыли с утра, то ли еще не проспались. Я бросаю взгляд на воду, которая виднеется вдалеке, и сажусь в седло подведенного коня. За ночь вороной успел отдохнуть, в отличие от меня, и судя по тому, как грызет удила, готов продолжать наше маленькое путешествие. На выезде из порта меня останавливает препятствие в виде кареты. Сопровождающие и сидящие в карете что-то усиленно пытаются объяснить стражникам. Я спокойно жду, пока вороной подо мной перебирает ногами, переступая с места на место. С тех пор, как отсюда выселили англичан, конфликты возникали часто, но сейчас я слышал французскую речь, и значит, конфликт должен был разрешиться быстро. Слух улавливает фразу, в которой звучит имя короля Франциска.
- Я могу Вам помочь?
Стражники делают шаг назад, склоняя голову и опуская мечи. Хмурюсь, не понимая, зачем они вообще их вытащили.
- Прощу прощения, что вмешиваюсь, просто сам возвращаюсь ко двору, и могу помочь Вам добраться.
Надеюсь, никто не упрекнет меня в том, что я слишком любезен.  Такое путешествие выгодно обеим сторонам. Мне не скучно (это самая слабая из причин), а люди в карете получат сопровождающего, знающего дорогу. Надеюсь, де Гиз хотя бы позаботился о том, чтобы днем дорогу охраняли. Это единственная дорога ко дворцу из Кале.
Пожалуйста, никаких вопросов о том, почему я один и откуда возвращаюсь.

Она благодарит меня за то, что я остановил карету? Впервые за подобное говорят спасибо, особенно мне. Хотя, судя по тому, каким взглядом меня окидывает девушка, которая вылезла из кареты, меня попросту еще не знают. В ответ только улыбаюсь, поклонившись, насколько это возможно, сидя на коне и сохраняя достоинство, которое еще, как ни странно, у меня осталось, несмотря на все обстоятельства. Так уж воспитан, что не столько Франция должна сохранять лицо, сколько французы. А так как я француз, то получите и распишитесь, пожалуйста.
- Происходит здесь то, мадемуазель, что это не я остановил карету, а вы каретой загородили проезд. Так как дорога здесь очень узкая, то советую все же поторопиться, чтобы выехать, потому что пробки, пусть даже такие мелкие, здесь чреваты не очень мелкими, и крайне неприятными последствиями. Например, в виде конфликтов. Большинство англичан, которые остались после осады, ведут себя миролюбиво. Но сейчас, пока здесь нет стражи короля Франциска, я бы, на Вашем месте, поспешил по своим делам.
Не знаю, откуда во мне столько красноречия. Наверное, жизнь при Дворе учила не только выживать, но еще и приспосабливаться. Брат мне доверял, и я должен был оправдывать это доверие не только как левый родственник королевской семьи, но и как советник. Облечь слова в нужную форму – значило погасить возможный конфликт в самом его зародыше.
Стоявшая передо мной девушка была хороша. Для кого-то. Но не для меня. Скорее, очередная девица, которая едет ко двору, чтобы быть представленной. Почему именно девица, а не мадам знатного происхождения? Да потому что если бы она принадлежала к знати, вряд ли кто-то оставил бы ее с одной каретой, без стражников, да еще на такой дороге. Кале никогда нельзя было назвать безопасным портом, особенно учитывая, что корабли все чаще прибывали из Англии, а уж одинокой и беззащитной девушке и вовсе было нечего делать здесь, откровенно говоря.
Ее просьба заставляет меня округлить глаза, но я довольно быстро прихожу в себя, вспоминая, что это крайне невежливо – вести себя так. Однако, от приподнятой все так же удивленно брови это ее не спасает. Да, мадам (или мадемуазель?), Вы явно не знаете, кто я и каково мое положение при Дворе. Интересно, а что Вы вообще знаете? И потом, почему бы и нет, в конце-то концов. Неподалеку от дворца я смогу снова уговорить девушку сесть в карету, а пока можно насладиться природой и свежим воздухом. Мы с Кенной тоже не жаловали кареты, супругу та частенько укачивало, вызывая мои подшучивания и намеки от Марии на появление скорых наследников, но пока Бог миловал …. Я не желал видеть свою королеву грустящей и задумчивой, поэтому тема закрывалась сама собой.
Молча улыбаюсь и подаю руку девушке, которая тут же запрыгивает в седло. Вороной делает пару шагов назад – он не привык, чтобы кто-то себя так вел, кроме моей супруги, но так как это была не Кенна и конь прекрасно чувствовал чужой запах, я вполне мог его понять. Дотянувшись до поводий и невольно прижимая девушку к себе, я тронул бока коня и мы неспешно тронулись в путь. Глаза кучера приняли ту же форму, что несколько минут назад мои, но проезжая мимо я успел сказать, что если карета не тронется, я возьму поводья и этих лошадей, и они побегут с такой скоростью, с какой надо мне, и плевать на тюки и сундуки, которые явно были в карете.
Некоторое время мы ехали молча, слушая только пение птиц и стук копыт коней. Успокоившись, животные трусили даже слегка лениво, позволив себе расслабиться. Или же просто кучер отпустил поводья, и мирно дремал. Я не мог осуждать его, потому что прекрасно знал, какую дорогу они могли преодолеть, какое расстояние и что такое женское общество. В окне кареты можно было разглядеть, что девушка путешествует не одна. Или сестры, или фрейлины. В любом случае, уже хорошо. Но это не защита в случае нападения, отнюдь нет. Вопросы копились, но задавать их я не мог – не знал, имею ли право.
Глаза скользили по ее платью. Хороший материал, хотя и слегка примятый после поездки. Даже по тому, как сильно смята юбка, можно сказать, что дорога была дальней. Корсет на этой девушке выглядит неуместным, уж слишком она худощава. Надеюсь, что это ее природное телосложение, и она найдет мужчину, который сможет содержать ее в достатке, и откармливать до рождения здорового ребенка. Обитый парчой дорожный плащ, на котором видна вышивка. К сожалению,  не могу опустить голову еще ниже, это будет уже неприлично, чтобы разглядеть кружева поближе и сказать, какого они происхождения. И все же, то, что девушка не местная, и даже не из наших краев, выдавал легкий акцент – не слишком заметный, если не прислушиваться, но понятный каждому, кто родился и вырос во Франции.
- Я бы все равно не дал Вам прыгнуть в воду. У берегов порой много нечистот, который туда сбрасывают крестьяне по приказу знати. Королева пыталась с этим бороться, но пока бесполезно. Это как раковая опухоль, удалить которую полностью невозможно – тут же появится что-то новое, что приведет к тому же результату.
Пейзаж, окружавший нас, менялся постепенно. От серых каменных равнин мы доехали до пастбищ, зеленых и сочных. Было бы уместно отпустить коней на выпас, но я не знал, сколько у нас в запасе времени, поэтому лишь замедлил ход вороного, чтобы вдохнуть наконец-то чистый воздух.
- Надеюсь, я не буду сильно невежлив, если поинтересуюсь Вашим именем? Или хотя бы спрошу, сколько времени Вы уже провели в дороге и почему путешествуете в одиночестве? Я не имею в виду тех девушек, которые сопровождают Вас в карете. Имеется в виду стража и сопровождающие. Здесь довольно опасная местность для одиноких девушек …
Солнце начинает припекать. Снимаю перчатки и разминаю слегка онемевшие пальцы. По приблизительным подсчетам, нам ехать еще около двадцати лье^*. К вечеру будем в замке, как раз попадем на ужин. Ловлю отблеск кольца на левой руке, и улыбаюсь. Дома ждут …

*~111,12 км

Отредактировано Sebastian de Poitiers (2014-12-05 13:35:47)

Эта красота очень дикая. И она не для всех. Были лоулендеры, и были хайлендеры. Думаю, что я из числа хайлендеров, мне больше нравятся горы. В то время как Франциск больше предпочитал равнины. Понятное дело – он всегда заботился о своей безопасности, как вырос. До этого всем занималась стража, охранявшая наследника трона.  В отличие от того, кто рос самостоятельно, воспитываемый матерью. Как ни парадоксально это звучит, но гордостью всей моей жизни по сей день являлась мать. Образец культуры и воспитания, образец благородства и умения править, находясь в тени и имея влияние на короля.
- Не хочу обижать, но они не слушают не потому что у Вас невысокий чин, возможно, а потому что Вы принадлежите к слабому полу, подчиняться которому для многих унизительно. Я могу сказать лишь одно – добро пожаловать во Францию! Место, где непослушание одной женщине, которой является королева Мария, может закончиться плахой. И это не угроза, это правильный метод воспитания. Порой женщины намного мудрее нас – мужчин, и действуют с гораздо большим терпением. И я говорю это от души, ориентируясь даже не столько на королеву Марию, сколько на ту женщину, которая меня родила и воспитала.
Да, в этой стране можно молчать, улыбаясь, и так же молча ненавидеть власть – я встречался с такими людьми, хотя и не желал проводить в их обществе ни одной лишней минуты. Я видел, как Диана управляет Генрихом в угоду себе, как она умеет буквально выбивать блага для себя и меня, для нашей жизни. Но затем понял, что Екатерина Медичи – королева по рождению, и свое место занимает в сердце народа и Генриха по праву …
- Мадемуазель, будь Вы врагом Франции, Ваше окружение и сопровождающие были бы другими и в другом количестве уж точно. К тому же, смею заметить, что, когда Вы взбирались на лошадь, никакого оружия не было выявлено под юбкой. Не подумайте лишнего, но, если под юбкой скрыты пистолет или кинжал, это сразу заметно. Я уже научился это определять.
Когда находишься рядом с королем, нужно многому учиться, причем самостоятельно. И порой эта учеба может стоить чести и жизни, но она и вправду этого стоит.
- Что касается остальных предположений … Любовница короля тоже не путешествует в одиночестве, их всегда сопровождают стражи короля или хотя бы наемные слуги, и не одна карета – во второй всегда «едут» вещи.
А вот это мне известно, увы, не понаслышке. Помню, как с матерью переезжали из одного дома в другой, и сколько было хлопот. Цена главной фаворитки короля – переполох всего Двора. И презрение в глазах знати. Но матери было плевать на это все, она всегда держалась с достоинством. Я старался перенять от нее эту черту, но оказался слишком восприимчивым и более чувствительным.
Она произносит свой титул, и я невольно сжимаю в руке кожаные поводья. Вороной прядет ушами, и я знаю, что сейчас нервно начнет хлестать себя хвостом по бокам, что более приличествует коровам, нежели коням, и все же … Черт, я не ожидал такого поворота. Принцесса, и одна?! А, жених, ускакавший вперед. Ну, все понятно, тут добавлять нечего. Либо отец решил избавиться от дочери, выдав ее замуж за такого остолопа, либо же сам жених уже был не рад своей грядущей несвободной судьбе, и оставил девушку фактически в одиночестве.
- Меня зовут Себастьян. И, да, я тоже считаю, что нам нужно остановиться и передохнуть. Хотят тут, извините, скорее не нам, а коню – он не думал, что в процессе поездки я прибавлю в весе.
Попытка пошутить и заставить улыбнуться саму странницу. Мы доезжаем до впадины в долине, и я помогаю Фредерике спешиться, протягивая руку. Не смею подхватить за талию, может неправильно понять или истолковать, но слежу, чтобы не упала или не подвернула ногу. Перед нами валун, за ним галька и слышен звук воды. Неподалеку речка, до замка уже не так далеко. Сняв плащ, расстилаю его на камне и кланяюсь принцессе. Нет, это не издевка, это тоже воспитание. Те, кто рядом, всегда имеют титул и выше меня. Зато я свободен. Теперь свободен и влюблен. И часто вру себе, оставаясь наедине или будучи в толпе.
- Прошу садиться. К сожалению, не могу предложить перекусить. С собой в дорогу ничего не брал, на ночь останавливался в гостинице, да и вообще ем мало. Говорят, что по работнику судят как он ест. Ну, я ем мало, так и работаю, видимо, на соответствующем уровне.
Говорить. Говорить о чем угодно, лишь бы принцесса снова не подняла тему о происхождении и титуле. Эта тема больная, но не столько для меня, сколько для моей супруге, которой на голову навязали брак с человеком, у которого нет и не будет титула, да еще и бастардом. Хотя пока, вроде бы, ее все устраивало. Надеюсь.
Рубаха под камзолом промокла от пота, но я не имею права его снимать в присутствии такой особы, как принцесса Монакская, поэтому спускаюсь ближе к речке и набираю во флягу холодной воды. Это чистое наслаждение – употреблять такую воду, пока что ничем не загрязненную. Проверив ножны с мечом, возвращаюсь к девушке и протягиваю флягу ей, стараясь улыбаться как можно любезнее:
- Эта вода чистая, миледи. Крестьяне не строят здесь фермы – даже находясь под протекцией монарших особ, ближе к Кале они могут подвергнуться нападению, и стража не всегда успевает прийти на помощь. Поэтому пастбища богаты сочной травой для лошадей, а речная вода очень чистая и хороша для закаливания. Если Вы хотите совершить омовение, я постою на страже, но может подъехать карета, а Вашему кучеру, да и мне тоже, вряд ли стоит видеть Вашу светлость обнаженной или же в исподнем.
Не знаю, зачем я ей вообще предложил искупаться? Может, потому что сам взмок. Подойдя к вороному, снимаю с него седло и глажу по лоснящейся шерсти, приглаживая следы от сбруи. Устал. Давно мы на такие расстояния не ездили, да еще и вдвоем.  В смысле, я редко бывал не один на этом коне. Мое общество претило большинству знати, они начали подчиняться лишь с недавних пор. И то – по приказу Франциска.
Слыша стук, поворачиваю голову, и смотрю на дорогу. Клубы пыли говорят о том, что карета пытается нас нагнать. С улыбкой поворачиваюсь к принцессе:
- Успели соскучиться по своим подругам?
Надеюсь, Вы не наслышаны о бастарде, который служит советником при короле ...